Неточные совпадения
Они
ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с час проискали меня
в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех
кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно, остались
в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников остались бы на месте.
Он пошел к Неве по
В—му проспекту; но дорогою ему пришла вдруг еще мысль: «Зачем на Неву? Зачем
в воду? Не лучше ли
уйти куда-нибудь очень далеко, опять хоть на острова, и там где-нибудь,
в одиноком месте,
в лесу, под
кустом, — зарыть все это и дерево, пожалуй, заметить?» И хотя он чувствовал, что не
в состоянии всего ясно и здраво обсудить
в эту минуту, но мысль ему показалась безошибочною.
Но вкруг широкого пруда,
В кустах, вдоль сеней безмятежных
Всё пусто, нет нигде следов —
Ушла!
Он ничего не отвечал, встряхнул ружье на плечо, вышел из беседки и пошел между
кустов. Она оставалась неподвижная, будто
в глубоком сне, потом вдруг очнулась, с грустью и удивлением глядела вслед ему, не веря, чтобы он
ушел.
Подле огромного развесистого вяза, с сгнившей скамьей, толпились вишни и яблони; там рябина; там шла кучка лип, хотела было образовать аллею, да вдруг
ушла в лес и братски перепуталась с ельником, березняком. И вдруг все кончалось обрывом, поросшим
кустами, идущими почти на полверсты берегом до Волги.
И старческое бессилие пропадало, она шла опять. Проходила до вечера, просидела ночь у себя
в кресле, томясь страшной дремотой с бредом и стоном, потом просыпалась, жалея, что проснулась, встала с зарей и шла опять с обрыва, к беседке, долго сидела там на развалившемся пороге, положив голову на голые доски пола, потом
уходила в поля, терялась среди
кустов у Приволжья.
—
В кусты ушел, вот сюда, — закричали все, показывая на
кусты, которые совсем закрывали берег близ мостика.
Наконец начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они
уходили куда-то
в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к
кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
Вдруг впереди меня послышался треск сучьев, и вслед за тем я услыхал чьи-то шаги. Кто-то шел мерной тяжелой походкой. Я испугался и хотел было
уйти назад, но поборол
в себе чувство страха и остался на месте. Вслед за тем я увидел
в кустах какую-то темную массу. Это был большой медведь.
(
Уходит на другую сторону
в кусты.)
Молодые берендеи водят круги; один круг ближе к зрителям, другой поодаль. Девушки и парни
в венках. Старики и старухи кучками сидят под
кустами и угощаются брагой и пряниками.
В первом кругу ходят: Купава, Радушка, Малуша, Брусило, Курилка,
в середине круга: Лель и Снегурочка. Мизгирь, не принимая участия
в играх, то показывается между народом, то
уходит в лес. Бобыль пляшет под волынку. Бобылиха, Мураш и несколько их соседей сидят под
кустом и пьют пиво. Царь со свитой смотрит издали на играющих.
Я этого не оспариваю, но должен сказать, что и самые маленькие гусята очень бойки и вороваты и часто
уходили у меня из глаз
в таких местах, что поистине надобно иметь много силы, чтоб втискаться и даже бегать
в густой чаще высокой травы и молодых
кустов.
Счастливцев. Ну, убежал куда-то. Уж не топиться ли? Вот бы хорошо-то. Туда ему и дорога! Зайду
в беседку, соберу свою библиотеку, и прощайте! Посижу
в кустах до свету, и марш. Деньги есть; слава Богу, занял-таки, удалось наконец. Хороший это способ доставать деньги; да все как-то мне не счастливилось до сих пор, такой мнительный народ стал. Ну, теперь доберусь до какого-нибудь театра. (
Уходит в беседку.)
Гаврило. Куда ты! Вернись назад, хозяева вышли; увидят — беда! Притаимся
в кустах, пока
уйдут.
Унылый пленник с этих пор
Один окрест аула бродит.
Заря на знойный небосклон
За днями новы дни возводит;
За ночью ночь вослед
уходит;
Вотще свободы жаждет он.
Мелькнет ли серна меж
кустами,
Проскачет ли во мгле сайгак, —
Он, вспыхнув, загремит цепями,
Он ждет, не крадется ль казак,
Ночной аулов разоритель,
Рабов отважный избавитель.
Зовет… но все кругом молчит;
Лишь волны плещутся бушуя,
И человека зверь почуя
В пустыню темную бежит.
Васильков (берет пистолет и кладет
в карман). Друг мой, что это? (Подбегает к окну.) Карета! Они уезжают! (Совершенно убитый.) Вези мой труп, куда хочешь, пока он не ляжет где-нибудь под
кустом за заставой. (
Уходит.)
— Как не быть! Мы, знаешь, сначала из-за
кустов как шарахнули! Вот они приостановились, да и ну отстреливаться; а пуще какой-то
в мохнатой шапке, командир что ль, их, так и загорланил: алон, камрат! Да другие-то прочие не так, чтоб очень: все какая-то вольница; стрельнули раза три, да и врассыпную. Не знаю, сколько их
ушло, а кучка порядочная
в лесу осталась.
Поп
ушел, и мы вышли на веслах
в тесноте сырых стен на чистую воду, пройдя под конец каменную арку, заросшую
кустами.
Она нерешительно обувает сандалии, надевает на голое тело легкий хитон, накидывает сверху него покрывало и открывает дверь, оставляя на ее замке следы мирры. Но никого уже нет на дороге, которая одиноко белеет среди темных
кустов в серой утренней мгле. Милый не дождался —
ушел, даже шагов его не слышно. Луна уменьшилась и побледнела и стоит высоко. На востоке над волнами гор холодно розовеет небо перед зарею. Вдали белеют стены и дома иерусалимские.
В старину, как рассказывали мне тоже старые охотники, к волчьим капканам привязывали веревку с чурбаном или рычагом для того, чтобы попавшийся волк, задевая ими за кочки,
кусты и деревья, скорее утомлялся и не мог
уходить далеко; но потом этот способ был совершенно оставлен, ибо, кроме хлопот зарывать
в снег веревку и чурбан, они оказывались бесполезными: волк перегрызал веревку — и охотники начали ставить капканы на волков и лис, ничего к ним не привязывая.
Мы сидели среди могил,
в тени густых
кустов. Человек говорил сухо, деловито и весь, насквозь, не понравился мне. Строго расспросив меня, что я читал, он предложил мне заниматься
в кружке, организованном им, я согласился, и мы расстались, — он
ушел первый, осторожно оглядывая пустынное поле.
Из окна чердака видна часть села, овраг против нашей избы,
в нем — крыши бань, среди
кустов. За оврагом — сады и черные поля; мягкими увалами они
уходили к синему гребню леса, на горизонте. Верхом на коньке крыши бани сидел синий мужик, держа
в руке топор, а другую руку прислонил ко лбу, глядя на Волгу, вниз. Скрипела телега, надсадно мычала корова, шумели ручьи. Из ворот избы вышла старуха, вся
в черном, и, оборотясь к воротам, сказала крепко...
—
Уходить надо отсюда мне, — ворчал Баринов, поднимаясь
в гору. Вечер был зноен, тягостная духота мешала дышать. Багровое солнце опускалось
в плотные, синеватые тучи, красные отблески сверкали на листве
кустов; где-то ворчал гром.
— Владимир Васильевич! —
в третий раз решительным тоном проговорила Евлампия и отбросила далеко от себя прочь травяные стебли, которые вертела
в пальцах. — Я
уйду! — Ее глаза встретились с моими. — Я
уйду, Владимир Васильевич! — повторила она и скрылась за
куст.
Вертимся мы с ним среди
кустов в сырой тьме; ручей то
уходит от нас
в глубину, то снова под ноги подкатится. Над головами — бесшумно пролетают ночные птицы, выше их — звёзды. Хочется мне скорее идти, а человек впереди меня не спешит и непрерывно бормочет, как бы считая мысли свои, взвешивая их тяжесть.
Доктор от наказания избавляет, потому что, говорит, больница плохая; иной это притомится на работе, занеможет: чем ему
в больницу идти, лучше он
в кусты уйдет да там как-нибудь на воздухе-то и отлежится.
«Покойник
в доме, а она смеётся», — подумал Назаров, потом, когда они
ушли в огород, встал, поглядел на реку, где
в кустах мелькали, играя ребятишки, прислушался к отдалённому скрипу плохо смазанной телеги, потом, ища прохлады, прошёл
в сарай.
Дед, приподняв на локте голову, смотрел на противоположный берег, залитый солнцем и бедно окаймлённый редкими
кустами ивняка; из
кустов высовывался чёрный борт парома. Там было скучно и пусто. Серая полоса дороги
уходила от реки
в глубь степи; она была как-то беспощадно пряма, суха и наводила уныние.
Ступил конь
в воду, шагнул три раза и
ушел в воду по шею, а дальше нога и дна не достает. Повернул Аггей назад на берег, думает: «Олень от меня и так не
уйдет, а на такой быстрине, пожалуй, и коня утопишь». Слез с коня, привязал его к
кусту, снял с себя дорогое платье и пошел
в воду. Плыл, плыл, едва не унесло. Наконец попробовал ногой — дно. «Ну, — думает, — сейчас я его достану», — и пошел
в кусты.
Подскакал Аггей и видит, что зверь
в кусты ушел.
Замеченный Аграфеной Петровной, быстро вскочил Самоквасов с завалины и еще быстрее пошел, но не
в домик Марьи Гавриловны, где уже раздавались веселые голоса проснувшихся гостей, а за скитскую околицу. Сойдя
в Каменный Вражек,
ушел он
в перелесок. Там
в тени
кустов раскинулся на сочной благовонной траве и долго, глаз не сводя, смотрел на глубокое синее небо, что
в безмятежном покое лучезарным сводом высилось над землею. Его мысли вились вокруг Фленушки да Дуни Смолокуровой.
Человек
в своей жизни то же, чтò дождевая туча, выливающаяся на луга, поля, леса, сады, пруды, реки. Туча вылилась, освежила и дала жизнь миллионам травинок, колосьев,
кустов, деревьев и теперь стала светлой, прозрачной и скоро совсем исчезнет. Так же и телесная жизнь доброго человека: многим и многим помог он, облегчил жизнь, направил на путь, утешил и теперь изошел весь и, умирая,
уходит туда, где живет одно вечное, невидимое, духовное.
Я взглянул
в указанном направлении и, действительно, увидел собаку. Она сидела на противоположном берегу и, насторожив уши, внимательно смотрела на нас. На душе у меня сразу отлегло. Значит, туземцы не
ушли, а спрятались где-то
в кустах. Тогда я вышел на берег и закричал...
Мы вышли на берег. Спуск весь зарос лозняком и тальником. Приходилось прокладывать дорогу сквозь чащу. Миша и Соня недовольно ворчали на Наташу; Вера шла покорно и только охала, когда оступалась о пенек или тянувшуюся по земле ветку. Петька зато был совершенно доволен: он продирался сквозь
кусты куда-то
в сторону, вдоль реки, с величайшим удовольствием падал, опять поднимался и
уходил все дальше.
Жизнь для гостей текла привольная. Вставали поздно, купались. Потом пили чай и расходились по саду заниматься. На скамейках аллей,
в беседках, на земле под
кустами, везде сидели и читали, —
в одиночку или вместе. После завтрака играли
в крокет или
в городки, слушали Катину игру на рояли. Вечером
уходили гулять и возвращались поздно ночью. Токарев чувствовал себя очень хорошо
в молодой компании и наслаждался жизнью.
Катя встала, на голое тело надела легкое платье из чадры и босиком вышла
в сад. Тихо было и сухо, мягкий воздух ласково приникал к голым рукам и плечам. Как тихо! Как тихо!.. Месяц закрылся небольшим облачком, долина оделась сумраком, а горы кругом светились голубовато-серебристым светом. Вдали ярко забелела стена дачи, — одной, потом другой. Опять осветилась долина и засияла тем же сухим, серебристым светом, а тень
уходила через горы вдаль.
В черных
кустах сирени трещали сверчки.
Наступает вечер. Из-за
кустов выползает отвратительная луна.
В воздухе тишина и неприятно пахнет свежим сеном. Беру шляпу и хочу
уходить.
Покончив свои служебные обязанности, он
уходил в свой садик, сажал плодовые деревья, цветущие
кусты, сам ухаживал за ними
в поте лица, как исправный садовник.